Конституционный референдум в Армении 2020г.: лагерь «Нет» или лагерь бойкота?

6 м.   |  2020-03-11

Н а предстоящем 5 апреля в Армении референдуме ожидается получить решение вопроса политико-правовой легитимности Конституционного суда. К тому времени политические силы и общественные деятели имеют возможность донести до общественности свою точку зрения, попытаться склонить граждан к идее «да» или «нет». Парадокс ситуации, однако, заключается в том, что в обоих случаях избирателей ждет одновременно как простой, так и сложный выбор. Простой, поскольку на референдум вынесен предельно конкретный вопрос, сложный – ввиду внутриполитических развитий в Армении последних двух лет. В данном контексте примечательна прежде всего подчеркнутая пассивность лагеря «нет» и отказ партий  поднять флаг «нет».

Факт того, что ряд политических сил категорически против изменения выносимой на референдум конституционной статьи, стал ясен в ходе парламентского голосования, выступлений и официальных заявлений.

При этом идеологи «нет» не только не поспешили воспользоваться предоставленной возможностью официальной агитации с целью оказать воздействие на настроения общественности, но и вовсе отказались от участия. Будучи против реформы и призывая общественность отклонить изменения, данные силы фактически отказываются защищать свою позицию на публичной политической платформе.

Последний пункт особенно важен при рассмотрении референдума как института. Референдум является приоритетным инструментом прямой и простейшей демократии, и редко у властей хватает мужества обращаться к этому методу. Не нужно далеко ходить за примерами. С 1991г. в Армении было проведено пять референдумов (один – по вопросу  независимости, четыре – по Конституции). Важность этих вопросов в общественно-государственной жизни уже подсказывает, что за  последние 30 лет власти прибегали к инструменту прямой реализации власти народа в исключительных случаях. И естественно, в каждом случае сторонники «да» и «нет» пытались убедить общественность в своей правоте. Лишь в 2005г. лагеря «нет» по сути так и не сформировалось, поскольку оппозиция тогда выступала за активный бойкот с предвзятой уверенностью в фальсификации результатов голосования.

Между тем сегодня, пожалуй, ни одна из политических сил не объясняет свое отсутствие на фронте «нет» подозрением в обеспечении «свободного, справедливого и прозрачного» избирательного процесса.

Посему по меньшей мере странно, что ответственная перед обществом политическая сила, выступая против рассматриваемого вопроса, отказывается от ответственности нести знамя штаба «нет» при условии, что этот вопрос адресован избирателю, голос которого и определяет статус данной политической силы. Референдум, помимо того, что служит прямым инструментом реализации власти народа, сам по себе является одним из важнейших институтов политической системы. Он формирует «открытую» политическую площадку, на которой осуществляется «политическое судопроизводство». Стороны «да» и «нет» являются участниками этого процесса, они призваны своими навыками, знаниями и аргументами убедить «присяжных», в данном случае общественность, принять решение в свою пользу.

Следовательно,  референдум касается общественности, ее мнения и воли, а для политических организаций не может быть более важного вопроса, чем общественная воля, ее изъявление на должном уровне и необходимость считаться с этим мнением. Посему у политической организации, которая отказывается участвовать в мероприятии по общественному волеизъявлению,  должен быть очень конкретный и обоснованный аргумент.

По сути, политические силы, которые являются противниками референдума, однако отказались нести знамя «нет», фактически выступают с призывами к бойкоту. В сложившейся ситуации бойкот как инструмент, пожалуй, служит самым простым способом избежать политической борьбы.

На сегодня, когда Конституционный суд, по меньшей мере в рамках продиктованной властями политической повестки, публично рассматривается как последний «бастион» отвергнутой революцией прежней власти, статус знаменосца штаба «Нет», призванного сохранить действующий состав КС, может показаться довольно рискованным. По сути, две парламентские силы почти всегда избегали публичной политической борьбы (в условиях четкой дилеммы), и этот вопрос, пожалуй, не исключение, тем более что все может закончиться необратимым политическим нокаутом. Тем не менее, практика отказа от выбора лагеря, попытка укрыться под зонтом и выбрать золотую середину выглядят исчерпанными как минимум с 2018 года.

Иными словами, общеизвестный третий путь – это все что угодно, кроме политики, и этого пути именующие себя политическими силы Армении последовательно избегали на протяжении более двух десятилетий.

Отсюда формируется также восприятие решения вопроса о политико-правовой легитимности Конституционного суда. В лексиконе сил, выступающих с позиций «нет-воздержимся» выносимый на референдум вопрос представлен исключительно как правовой, приправленный юридическими обоснованиями. Между тем вопрос этот в первую очередь политический, поскольку Конституционный суд является высшей инстанцией третьей ветви власти, а с 1996 года во всех без исключения политических процессах играл бесспорную и решающую роль.

Деполитизация вопроса, которая осуществляется посредством «зарывания» проблемы в правовых процедурах, процессуальной и профессиональной детализации и, что наиболее важно, путем удаления ее из публичных дебатов, вполне укладывается в логические рамки предыдущего цикла, характеризующегося явной тенденцией к деполитизации политики и опустошению политической арены. Кстати, руководствуясь исключительно правовой логикой, невозможна бы стала реализация феномена 2018 года, нельзя было бы  вопреки правовым и конституционным нормам избрать в Национальном Собрании премьер-министра, не представляющего парламентское большинство, распустить парламент и т.д. Возможно, именно отказ некоторых политических сил выбрать тот или иной лагерь и привел к тому, что на тот момент от них ничего не зависело, а государством управляли с площади.

 

К сожалению, политические организации в Армении отказываются осознавать, что сфера их деятельности – политика, и как только они уклоняются от политики,  в конечном итоге становятся маргинальными. Ведь, повторим вновь и вновь, кормильцем их выступает гражданин, аристотелевское «политическое существо» – именно его голос, а не некие закулисные договоренности, и определяет положение, статус и влияние политической организации.

Куда честнее выглядят открытые призывы к бойкоту референдума, которые озвучиваются в основном представителями бывшей власти. Последние, похоже, извлекли урок из истории, на сей раз отказавшись брать на себя роль «черных» и «обеспокоенных», которую они добровольно избрали на декабрьских выборах  2018 года. Понимая общественные настроения и произведя арифметические расчеты, сторонники бойкота даже не скрывают, что таким образом будет шанс провалить решение политико-правового кризиса вокруг КС. С учетом неинформированности общества касательно института референдума, отсутствия у граждан сугубо личной мотивации к участию в голосовании и ряд  других обстоятельств, сторонники открытого бойкота явно ожидают получить в итоге «нет». Следует признать, что это политический расчет, который в своем роде куда предпочтительней, посему гораздо более ценней, по крайней мере, с точки зрения четкой политической ориентации.

Таким образом, лагерь «нет» к референдуму 5 апреля условно можно разделить на две части: первая группа, не желая разрешать политико-правовой кризис вокруг КС, в то же самое время не решается брать на себя роль знаменосца штаба «Нет»; вторая – отказывается от прежнего опыта игры «черными» и, исходя из конкретного расчета, агитирует бойкот, ожидая таким путем обеспечить победу лагеря «нет». Если первые практически отказывается от политической ответственности, то вторые, меняя испробованные на предыдущих выборах правила игры, демонстрируют признаки принципиальности, будучи явно заинтересованными в нынешнем статус-кво КС. Однако в обоих случаях политические организации не осмеливаются вступать в публичный бой с лагерем «да». И именно в этом контексте возникает проблема для власти: с какими ресурсами и основаниями можно просить общество сказать «да», ведь это напрямую связано с изложенным выше сложным выбором?